Медиа

Блеск и нищета «большой» печати (1989)


С началом перестройки все мы поддались очарованию жёсткой, неприукрашиваемой информации. Часть печатной продукции всё заметней переставала быть макулатурой. С февраля прошлого года наше пристрастие к средствам массовой информации приобрело болезненный оттенок.  И они, эти средства, прекрасно сознающие мощь своего психологичекого воздействия, воспользовались им в полной мере. Развитие нашего массового разочарования шло от проклятий в адрес центральных газет к осознанию, что они являются лишь слепым орудием в руках некоего механизма, который отклоняет, в упор не замечает все наши попытки вступить в диалог. Извечный вопрос: люди делают систему или система – людей? Был нами переосознан так: газетчики ли дезинформируют центр, или же центр заставляет журналистов дезинформировать общественность?

На этот вопрос можно ответить лишь косвенно, исходя из опыта жизни в условиях нашей системы человек почти на любой должности может оставаться человеком, да и в выборе неблаговидных ролей (стукача, палача и пр.) всё же всегда есть доля добровольности.

В этой статье мы рассмотрим, как обстоит дело в некоторых центральных еженедельниках и журналах с оценкой событий, касающихся Карабаха и национальной проблематики в целом. Статья задумана как обзор-реплика в диалоге с центральной печатью. Нашей целью было рассмотреть только немногочисленные конструктивные мнения, оставляя за рамками статьи всю коньюктурную пропаганду, преследующую явно антиармянские цели, то есть всю дезинформацию. Специфика ситуации в том, что публикации, о которых я буду вести речь, относятся не к сфере собственно информации, а к сфере публицистики, не к фактам, а к оценкам. 

Уже много говорилось о зависимости нашей гласности от политической коньюктуры. В освещении карабахской проблемы эта зависимость проявляется следующим образом: печатные органы центра вольны не писать ничего о Карабахе, в определенных пределах вольны также писать о Карабахе с позиции Баку и официальной пропаганды, т.е. вместо анализа преподносить набор штампов и несколько провокационных утверждений. А вот попытки объективного подхода встречают непреодолимые преграды. 

И все же даже в этих условиях в феврале 1989 года, в трудное и грустное для нас время в еженедельнике «Книжное обозрение» (номер 8) в статье Поэля Карпа «Зачем мы пишем?»  печатаются следующие строки:

«…Но Толстой, написавший «Не могу молчать!», сам был примером сопротивления злу, стойкого, беззаветного сопротивления всеми средствами кроме насилия! А мы так и не набрались духу всенародно осудить Сумгаит как нечто, недопустимое ни при каких обстоятельствах, сколь бы ни был сложен конфликт.

О Сумгаите если и говорят, то в одном ряду с массовыми митингами, демонстрациями и забастовками, хоть все они, как их не оценивать, во всяком случае оставались ненасильственными, ни групповых изнасилований, ни расчленённых тел изнасилованных там не было».

Так Гражданин Поэль Карп сказал своё: «Не могу молчать!». Их было так мало—этих Граждан… А. Сахаров, А. Василевский, Г. Старовойтова, Г. Гусейнов, В. Арсланов… Их действительно есть и было мало потому что, будь их поболее, в условиях плюрализма, уже выходящего из повиновения системе, они бы нашли возможность довести до сознания общества своё слово.

Поэль Карп завоевал наше доверие, и мы стали внимательнее к каждой его публикации. Постепенно мы хорошо изучили стиль этого автора. Если характеризовать его одним словом, то вот оно: свободный. Не в смысле независимости от политической коньюктуры. В этом отношении на первом месте, пожалуй, прибалтийская пресса, которая перещеголяла всё отечественное (не считая, естественно, самиздата) и сравнима по уровню лишь с газетами типа «Русская мысль».

Я имею в виду свеобразную раскрепощённость стиля Поэля Карпа: он позволяет спорить с собой и сам спорит и критикует с целью ещё раз сказать то, о чём никогда не лишне напоминать. Пишет он всегда с чёткой целью—достичь нравственной оценки того или иного общественного события. Это своего рода просветительская деятельность, незамутнённая групповыми пристрастиями, хотя и страстная в своей убеждённости.

Меня переполняет читательская благодарность к нему, которая должна была вылиться в очередное неопубликованное письмо, но всё течёт, и вот уже есть возможность выразить своё отношение печатным словом, поделиться с соотечественниками нечаянной радостью обретения единомышленика. И не в частном письме, а на страницах прессы, хоть и – увы! – «второго эшелона», то есть не той, которая выражает позицию системы, а той, которая пытается её поколебать. В майском номере (21) «КО», вышедшем после начала съезда народных депутатов, Поэль Карп вступил в полемику с Виктором Арслановым по поводу понимания либерализма и выразил следующую мысль:

«В. Арсланов опять же справедливо называет Карабах испытанием перестройки. Но ведь требования армян носят сугубо либеральный характер. И речи не было (по крайней мере, пока не упёрлись в каменную стену) об отделении Армении и Карабаха от СССР по давнему примеру Финляндии. Требовали лишь перемен внутри нашей единой страны. Землятресение напомнило, как мало у армян земли, как она скудна и ненадёжна, как чудовищно выживать их с немногих плодородных клочков, вытесняя в диаспору. Кто бывал в Армении, понимал это и до землетрясения. Ничего большего, чем сохранение уцелевшего, даже без возвращения ранее отобранного, армяне не требовали, ничего, кроме либерализма, чтобы их удовлетворить, не требовалось. Но либерализма-то и не оказалось».

Когда я читал эти строки, казалось мне, что они - квинтэссенция всей большой и хорошей статьи. Уверен, в разных уголках страны найдутся читатели, для которых важнее другие мысли автора. Потому что П. Карп пишет для всех. Но слова, сказанные о нашей национальной проблеме, настолько точны и глубоки, что, по выражению одной из читательниц, будто их написал «или армянин, или инопланетянин». Инопланетянин—потому, что в словах этих нет расчёта, столь присущего жителям нашей планеты. Впрочем, расчёт, конечно же, есть. И в том, что абзац размещён в середине статьи: казалось бы, статья не о том, это лишь частное замечание… И в дальней просветительской цели, отдача которой  скажется – кто знает? – лишь в будущем. Но, боже, какой это эфемерный расчёт! И меня, каюсь, не оставляет радостное чувство, что спор с В. Арслановым затеян для того, чтобы сказать эти точные слова о моей родине. Потому что они не спорят друг с другом - Поэль Карп и Виктор Арсланов. А - дополняют.

Речь идёт о статье В. Асланова «Две перестройки», напечатанной в 1∕89 бюллетеня «Век ХХ и мир», также часто, как «КО», на своих страницах упоминающего слово, ставшее уже кодом, ключом к вниманию нашего читателя: КАРАБАХ. В. А. рассуждает здесь о том, что «либеральная интеллигенция»… «открыто завила о своём союзе с «перестраивающимся» бюрократом против низов», т.е. против стихийно рождающихся революционно-демократических движений, пытающихся сломать нашу систему «снизу». Прочтите эту статью - выдержки из неё заняли бы слишком много места, - и вы, читатель, убедитесь,  что два моих автора спорят лишь о терминах, а в конечной оценке событий они едины. П. К. возражает В. А. в том смысле, что либералзм - это не самое худшее зло, «столпы системы» сегодня боятся либерализма как огня, и не стоит превращать его в объект сокрушительной  критики,  так как в наших условиях даже либерализм, при всей своей непоследовательности и противоречивости, объективно положительное явление.

Что же касается позиции В. А. в вопросе Карабаха, то она также ясно очерчивается: если либералы «за» перестройку аппарата  и «против»  «низов»,  то  Карабах  только  путает  им  карты, поэтому они, не присоединяясь к тем, кто во всеуслышание громит это движение, в то же время не защищают его, пытаясь сохранить нейтралитет, столь присущий либеральному образу мыслей. Однако в результате, как отмечает В. А., они пропускают «звонок истории», который объявляет о крахе всех либерально-перестроечных прожектов, о фактическом крахе перестройки «сверху», по програме которой «низам» опять, как и в предыдущие 70 лет, была отведена скромная роль послушного объекта перестройки, становящегося субъектом (к примеру, открывающего кооператив) лишь частично, в рамках умозрительной схемы, спущенной сверху и подлежащей беспрекословному исполнению, как в благодатные времена оные.

Так проблема Карабаха была осознана в контексте общеисторических процессов, происходящих в нашей стране. Это был знаменательный факт, особенно на фоне того, как освещались события в Карабахе в официальной центральной печати. В то же время из всего сказанного, и правильно сказанного, В. Арслановым о Карабахе меня особенно впечатлил, - и я считаю необходимым сосредоточить внимание именно на этом эмоциональном аспекте восприятия, - риторичекий крик: почему они – Н. Шмелев, Ю. Карякин и др. блестящие перестроечные публицисты – не пишут о Карабахе?

Тогда, в начале года, - то был крик души. Теперь уже углубились как разочарование, так и уверенность в крепости дружбы, обретённой в трудную пору. Но тогда, после декабря, одиночные эти фразы невозможно было не оценить как откровение, оклик дальнего друга. Ибо слово правды - вещь  незаменимая: аккумулирует в людях сопротивляемость. Ничего, что мало их – правдивых слов: правде и быть по капле. Ей же не нужен треск фанфар, мощная артподготовка. Раздень ложь, лиши её шкур, увидишь: много меньше, хилее она, чем одно слово правды.

Карабах и перестройка... Тома писем, обращений, рукописных статей, - поток нашего армянского самиздата пытался объяснить, осветить взаимосвязь этих двух слов, пробить брешь в цитадели гласности. Увы, нас не собирались признавать равноправными партнёрами диалога. И всё же, несмотря на это, постепенно, месяц за месяцем, отдельными фразами, затерянными где-нибудь посреди больших публикаций, а иногда даже смелыми абзацами, как у Поэля Карпа, основные наши идеи, кажущиеся нам такими естественными, простыми и логичными, чуть ли не аксиомами, - начали наконец появляться на страницах центральной печати. Вот уже народные депутаты СССР Даниил Гранин и Михаил Бочаров важную часть беседы в «Литгазете» посвящают тому, как ужасно, что «Сумгаит» так  и не получил достойной оценки. О позоре «Сумгаита» уже повторно пишет  Гасан Гусейнов в своей статье  в «Дружбе народов» (6 ∕ 89). Это радует, хотя год назад  радовало бы больше. Однако, оставив эмоции, попытаемся понять: можно ли считать, что хотя бы наиболее достойная часть общественности страны разобралась в происшедшем? Сомневаюсь, если учитывать, что даже многие из моих соотечественников не понимают всю значимость событий последних двух лет. Что же касается центра, то пока что, если собрать воедино все осуждающие «Сумгаит» публичные высказывания (имею в виду: осуждающие в контексте карабахских событий, а не как сумму отдельных хулиганских выходок), - они являют лишь оценку того, что оценка «Сумгаита» пока еще отсутствует. Дело за «малым» - за правовой оценкой самого явления. Логично было бы, если бы народные депутаты, осознающие истинное положение, попытались не только выразить своё к нему отношение, но и какой-либо реальной деятельностью подготовить почву для очередного слушания «дела Карабаха». Увы. Дальше констатации - пока молчание.

Редакция  «ДН»,  правда, по чайной ложке, хотя по профилю обязана бы поболее внимания уделять, тоже вносит в свою лепту в разговор «вокруг него».

Вместе со статьёй Гусейнова опубликована статья Ульдиса Берзиньша, в которой автор пишет, что даже если армяне и азербайджанцы – враги, если история их взимоотношений так сложилась, что вражды не миновать, то и в этом случае не обязательно друг друга уничтожать. Можно уважать и врага,  можно спасать и вражеского ребенка. Да, Ульдис Берзиньш затрагивает очень сложный момент наших взаимоотношений, он призывает нас быть на высоте своей вражды. Ульдис Берзиньш имеет полное право на своё частное мнение. Но когда читаю эти строки, во мне возникает смутное беспокойство: а вдруг миф о вековых соседях-врагах возобладает навечно, подменит истинную проблему? Этот миф из того же ряда, что и рассуждения о плохих и хороших религиях, красивых и некрасивых языках, выражение типа «я люблю эту нацию, а ту нацию я ненавижу»... Подобные эмоциональные выражения бесполезны как в реальной повседневной жизни, так и в политике: ведь с  «нелюбимым народом» приходится жить, общаться, совместно решать проблемы... Эти выражения мифологизируют народное сознание и дезориентируют людей. Это орудие тех, кому выгоднее миф о неразрешимости противоречия, о своего рода кантовской трагической антиномии, нежели чёткая формулировка реальной проблемы, которую надо всё же решать! А тут можно всё скинуть на то, что «ни победителей, ни побеждённых» не может быть (как после ядерной войны), потому что их не может быть. И всё! И на этом поставить точку. Интересно проследить эволюцию журнала «Огонёк» в период гласности. Весна прошлого года была ознаменована репортажем В. Чернова «Карабахский вопрос», где объективно описывалась ситуация в регионе. Особенно сильно звучал данный репортаж на фоне статей типа «Эмоции и ...». Репортаж пользовался широкой популярностью, он читался и обсуждался в университетских аудиториях Москвы, и единственное, чего ему не хватало, это быть опубликованным.

Не опубликовав репортаж, В. Коротич проявил принципиальность и в течение нескольких месяцев - самое горячее время - не проронил со страниц своего журнала ни звука по поводу нашей проблемы. (Помню нетерпение при появлении каждого свежего номера: «Ну, на этот раз уж точно что нибудь будет про нас. Ведь не может быть, чтобы вообще ничего...»). Далее замелькали отдельные случайные высказывания, например, про то, как старая женщина молится в храме: «Господи, сделай так, чтобы не повторился  Карабах». Т.е. «Карабах» уже, с лёгкой руки «Огонька», стал синонимом «Сумгаита». Призыв к свободе—синоним погрома.

Не забудем упомянуть «актуальнейшее» интервью с азербайджанским академиком-перестроечником З. Буниятовым, долгие годы застоя, оказывается, третируемым у себя на родине Г. Алиевым и его кликой. Затем последовало интервью, уже непосредсвенно касающееся Карабаха, и статьи, анализирующие межнациональные конфликты в целом, из которых в итоге вытекало, что карабахская проблема дело рук крупной армянской националистической мафии (в лице одного человека армянской национальности, Аркадия Манучарова, ныне избранного депутатом верховного совета Армении), финансируемой, естественно, из-за рубежа. И, наконец, в одном из последних номеров журнала В. Коротич в своей неизмененной редакторской колонке оскорбление, нанесённое его особе на страницах одного из органов печати, определяет термином «сумгаитщина».

И здесь нельзя не воскликнуть: оставьте, бога ради, этот термин в покое, господа журналисты! Не упоминайте его всуе, как не упоминали ранее, в благодатные времена кругового молчания... Сумгаит становится не просто нарицательным словом, но – штампом, заменяющим собой трагическое содержание. Все мы люди ХХ века, и никому из нас не чужд штамп. Они так легко рождаются:  достаточно не уследить – и расхожее выражение вырождается в штамп... А само явление – в данном случае события в Сумгаите, - так и проскальзывает по поверхности сознания, не задевая глубину. «Сумгаит» по сей день остаётся без гласной правовой оценки. Видимо, дело в том, что все понимают: правовая оценка «Сумгаита» равнозначна признанию справедливости требования Карабаха о предоставлении ему независимости. Эта оценка породит необходимость реального обеспечения прав и личной безопасности армян, всё ещё проживающих на территории Азербайджана. Один полноценно осуществлённый акт государственного правопорядка настолько явственно обнажит пропасть между реальным правовым поступком и в корне неправовой реальностью, что, как справедливо отметили В. Арсланов и П. Карп, придётся навсегда отказаться даже от мифа о возможности либеральной перестройки «сверху» и перейти к радикальным преобразованиям во всех областях. И потянутся звенья единой цепи... Встанут со всей очевидностью проблемы, от которых пытаются отмахнуться, укрыться под потоками общих разговоров и штампов, уже новых штампов эпохи перестройки. Проблема пирамидального строения системы. Проблема номенклатуры партии: нужна ли самоуправляемому обществу эта пожизненная взятка, эта своего рода кабала, ради чуть большего куска хлеба покупающая человека со всеми его потрохами на всю жизнь, взамен дарящая рабскую зависимость от кормушки, от спецобслуживания, от загранпоездок... Проблемы, проблемы.

Вот уже начал печататься у нас в стране «Архипелаг ГУЛаг» (правда, в отрывках). Быть может, ещё через годик-два, когда поутихнут сегоднявшие  страсти, в  солидных центральных журналах можно будет многое прочесть про Карабах, не только отдельные высказывания отдельных смельчаков. У нас ведь явление должно хоть немного «отмереть», чтоб стать «публикабельным». Но не будем обольщаться: карабахская  проблема не может «отмереть», её острота не может притупиться. Только радикальный подход может её разрешить. Если политическое решение будет рализовано, сразу же станет ясно, что «азербайджанский фактор» - всего лишь очередной фантом, чучело слова, штамп, которым шантажируют нас из центра аж с начала нашего века. Клище это не приносит чести соседу, думается всё же, он в конце концов сумеет отмежеваться от него, не захочет оставаться «фактором», и притом – не «человеческим».

Мы на пороге культа штампов. 70-летнее нагомождение лишних слов не могло пройти бесследно. Могут сказать, что штамп неизбежен, что он рождается из стремления быть быстро и однозначно понятым. Это не так. Штамп - более или менее образное слово или группа слов, скрывающих сложную сущность обозначаемого, когда основная цель – не объяснить, а навязать адресату ложную трактовку смысла. Штамп – это как метафоры, только наоборот. Метафоры объясняют, штамп—заглушает смысл. Уже расцвели тысячи штампов эпохи перестройки. И наиболее боевые – касающиеся нашей проблемы: «антирусские настроения», «кучка экстремистов», «перестройка не перекройка», «непредсказуемые последствия»... Для многих штамп оказывается приятнее, чем мысль: в отличие от последней он не требует внутреннего напряжения.

Вот что хочется сказать Поэлю Карпу и другим нашим друзъям: спасибо Вам, но Ваш  увещевающий голос недостаточно действенен. У нас уже нет времени. Вокруг беженцы, бездомные, а там, чуть далее – лишенные даже права крика «внутренние беженцы» (как внутренние эмигранты): те, кто не смог убежать и, запершись в стенах своих неверных квартир, прислушивается к гулу огромной толпы: уже идут? Идут... Едва ли они имеют возможность читать Ваши публикации...

Как правильно отметил Олег Попцов в «ЛГ» от 6 сентября, наша надежда сегодня – на интеллект нового парламента и нового правительства. Они должны наконец осознать, что, спасая Карабах, они спасают себя, свою страну, своё завтра. Если сегодня не сделать прививку, грядёт чума. И беда в том, что интеллектуализация «верха» подвигается много медленней, нежели эскалация событий «внизу».

Невозможно оценить сегодняшний уровень постижения в стране национальной проблематики, основываясь только на высказываниях центра о Карабахе. Создалась парадоксальная ситуация, когда критика системы в целом воспринимается менее болезненно, нежели реальный анализ частных её проявлений. Когда в центре рассуждают о национальных проблемах вообще, очень часто за образец берётся ситуация в Прибалтике (я для простоты не упоминаю антисемитизм). Тому, видимо, две причины: первая в том, что здесь нам дан более «цивилизованный», бескровный вариант конфликта, который всё же позволяет некоторое теоретизирование. Вторая проще: своя рубашка ближе к телу. Прибалтика Россию задевает больше, эта проблема русскому сознанию понятнее, нежели то, что происходит у нас. К Закавказью опасно притрагиваться: можно обжечься. Когда действуют людоеды – публицисты вдруг замолкают, и остаётся нерасчленённым, кто есть людоед а кто – еда.

И всё же данный обзор был бы неполным, если бы мы кратко не остановились на наиболее весомых публикациях, не затрагивающих собственно Карабах, однако так или иначе касающихся нашей проблемы. Я имею в виду статью П. Карпа «Метрополия или республика?», посвящённую проблемам России - РСФСР. Мастерство и блеск пера публициста проявляются в способности обнаружить лицо проблемы за частоколом твердеющих штампов. Позволю себе последнюю пространную цитату, чтобы стала понятной сущность подхода П. Карпа:

«А нынче говорят, что самый большой, составляющий половину населения страны, - русский народ не обрёл ни свободы, ни равенства. Говорят, к примеру, что нет русского телевидения, - есть лишь всесоюзное, хотя на деле нет как раз всесоюзного, а есть только русское. В Москве можно принимать пять программ... и все пять по-русски, а главное характер передач всюду московский.  

А будь телевидение всесоюзным, все республики имели бы свои регулярные ежедневные программы, пусть даже на русском языке, но информирующие всесоюзного зрителя о Литве, Грузии и Узбекистане с точки зрания литовцев, грузин и узбеков, а не только московских корреспондентов в Вильнюсе, Тбилиси и Ташкенте. Этого нет, и наше телевидение не вправе было покамест называться всесоюзным. К тому же такого могучего пятипрограмного вещания, как русское,  ни в одной республике нет. А ведь всерьёз говорят, что нет как раз русского телевидения.

Говорят ещё, что нет русской академии, хотя важные учреждения Академии наук СССР расположены почти исключительно в Москве, в Ленинграде, в Новосибирске и т.д. Говорят даже, что надо бы иметь побольше русских партработников, хоть уж они-то занимают посты даже там,  где не знают языка местных жителей.»

Статью цитировать хочется всю, не обессудь, читатель, прочти её сам! А наилучшую оценку ей дал, по-моему, тот из нас, кто высказался в одном из следующих номеров «КО» приблизительно так: раньше я вас, Поэль Карп, уважал, несмотря на отдельные ваши соскальзывания, а теперь, когда вы в открытую атаку пошли на Россию, понял, кто вы такой... Вот так вот...

В этой статье П. Карп затронул, пожалуй, наиболее болезненную нашу проблему: проблему национальных амбиций. Мало кто из публицистов центра, даже среди самых-самых левых «перестроечников», смело говоря о соринке в чужом глазу, имеет смелость заметить бревно в глазу собственном. Поэль Карп – из этих малочисленных. И эта заповедь - основа его гражданской позиции.

Кажется, той же позиции придерживается Мариэтта Чудакова, известный литературовед, автор блестящего «Жизнеописания Михаила Булгакова». В програмном интервью, в «ЛГ» от 20 сентября, она глубоко и точно оценивает отношения русских с другими народами. Уставшему от пестроты перестроечных штампов импонируют целостность позиции М. Чудаковой, её лингвостилические оценки, краткая характеристика состояния русского языка, то, что центральной фигурой возрождения русского языка и литературы она называет А. Солженицына, что образцы безобразного стиля приводит из Обращения ЦК КПСС к народам Прибалтики. В интервью М. Чудаковой проявляются её эрудиция и широта читательных интересов, вдумчивость и точность мысли, нередко отточенной до афоризма, единство всей структуры её авторского текста – от содержания до формы, от мысли до стилистики. Мы отвыкли от такой роскоши при выражении публицистической мысли. Ёмкость стиля М.Чудаковой напоминает публицистику Леонида Леонова, того же А. Солженицына, а из армянских писателей – Гранта Матевосяна (см., напр., его интервью в 11∕88 «Лит. Армении»). Нельзя не согласиться с высказываниями М. Чудаковой о причинах конфликта между моноязычным русским сознанием и двуязычным сознанием других народов страны. И только лишь в конце статьи возникает смутное ощущение, что М. Чудакова, как и многие другие писатели России, пытается причину проблем Державы искать не в сегоняшних печальных реалиях, а в истории, будто бы навязанной русскому народу со стороны, чужаками. Впрочем, это уже тема другой статьи.

На этом прервём наш обзор. Если читателю понравится наше начинание, оно будет продолжено. В дальнейшем планируем остановиться на проблемах противостояния новоявленных «славянофилов» и «западников» центра, на отражении национальных и других проблем в молодёжной прессе, на творчестве А. Солженицына, а также дать обзоры литературных и литературоведческих произведений из «толстых» журналов. При этом мне приходится предупредить читателя не огорчаться по поводу того, что мы, как кажется, отдаляемся от карабахской проблематики, да и от нашей сегодняшней ситуации в регионе. Как правильно отмечает М. Чудакова, достаточно осознать, что сегодняшние проблемы даны нам не на месяцы, а на годы, и тогда мы сможем сменить короткое дыхание на долгое, обретём возможность расценивать события в их исторической перспективе. Это придаст нам терпения и позволит быть более хладнокровными, что, безусловно, необходимо для дальнейшей долгой борьбы и в частности, для быстрого, но точного реагирования. Признание долгосрочной перспективы в ситуации кризиса не означает пораженчества, признания неразрешимости проблем. На том стоим. Поиск наиболее мирных, реалистических путей их разрешения, несмотря ни на что, - вот что необходимо сегодня.

 


23:43 Июнь 25, 2015